знаменательное событие - первая в моей жизни внутривенная инъекция. понравилось ли? настолько, что я чуть не кончил там же.
судите сами: перед началом ты тщательно готовишься, очищаешь себя, надеваешь перчатки, маску, становишься белым и обезличенным. своеобразное посвящение. соратники, братья по оружию, невольно выстраиваются полукругом рядом, не касаясь ничем, не мешая - все понимают, где начинается твоя стерильная зона.
а потом в мире остаетесь только ты, шприц, иглы, микростол и готовая к вторжению рука. ты обрабатываешь ее - я опущу детали - и, когда все становится окончательно готовым, начинаешь. крупная центральная вена слабо отсвечивает нежной голубизной, когда игла плавно входит в плоть. кожа проминается в месте прокола, впоследствии следуя за иглой туда, куда ты тянешь. в момент прохождения острием сквозь стенку вены твои руки даже под перчатками чувствуют слабую дрожь, прошедшую сквозь тело; игла же будто проталкивается сквозь упругое, но мягкое препятствие. вроде желейной стенки пирога.
фиксируя канюлю, поршень оттягиваешь другой рукой на себя. о, как ликуют все существо, все внутренности обезличенного белого халата, когда в шприц впрыскивается пурпурный ток крови. темный, свивающийся в клубы и кольца, прежде чем закрасить все лекарство.
неспешно вводишь лекарство в вену. правая рука окаменела, чтобы не елозить иглой по чувствительным стенкам - ты же не хочешь, чтобы у пациента была гематома? или хочешь. может, даже хочешь раскромсать его рыхлый белый живот, так похожий на шмат белесого пудинга, тупым канцелярским ножом, повесить на открытые брюшные стенки хирургические зажимы и полюбоваться, какой он красивый изнутри. неважно, хочешь или нет. пока ты просто не можешь. нужно мило улыбнуться, закончив простую, ничем не примечательную для самого больного процедуру, и прижать к месту укола спиртовый шарик.